Таджикистан: диктатура уничтожает всё русское, кроме русских штыков и хлеба
Александр Куркин, 4 Марта 2016, 20:53 — REGNUM
Последние два месяца Таджикистан стабильно находится в фокусе внимания средств массовой информации. Параллельно с усилением культа личности руководителя республики, Эмомали Рахмона, приходят известия о переименованиях последних населённых пунктов с русскими названиями, дискриминационной политике в отношении российской валюты и новых внешнеполитических векторах таджикского государства.
В отличие от большинства постсоветских государств, Таджикистан помимо свалившейся на него независимости получил в довесок 5 лет кровопролитной гражданской войны. Причём, если во многих республиках бывшего СССР главной причиной конфликтов стала межэтническая напряжённость, то главный конфликт в Таджикистане происходил между таджикскими кланами.
Межтаджикский конфликт имел и определённое идеологическое измерение. Вооружённая оппозиция, опиравшаяся на Горный Бадахшан и Курган-Тюбинскую область, в своих рядах числила как сторонников демократии, так и исламских радикалов. В обиходе они именовались «вовчики». На первоначальном этапе обе эти силы выступили единым фронтом, объединяющей идеей которого был разрыв с советским прошлым и идея таджикского национального возрождения.
Кулябскую область и север республики возглавили их противники, которых условно можно назвать сторонниками «советской идеологии» или «юрчиками» (в противовес «вовчикам»). В то же время, основой общественно-политической жизни Куляба и северного Таджикистана стал так называемый «народный ислам». Таджикский политолог Абдугани Мамадазимов так определяет это социально-религиозное течение: «форма ислама, насыщенная народными верованиями, обычаями и представлениями, нормами и ценностями так называемого исламизированного адата». Такого рода ислам долгое время сосуществовал и мирно уживался с советской идеологией, при этом, не претендуя ни в коей мере, согласно традиции, на светскую власть. Закономерно, что люди советской закалки поначалу выбрали такой вид ислама как более-менее адекватное замещение образовавшегося в то время идеологического вакуума.
Однако оба противоборствующих лагеря оставались сторонниками политической независимости Таджикистана. И «вовчики», и «юрчики» придавали огромное значение роли таджикского языка и связывали с ним великое будущее для своей страны. Потому чтение мистических стихов Аттора или поучительных рубаев Хайяма дали отправную точку к процессу национального примирения на новой идеологической основе.
Советский интернационализм был олицетворением прошлого, от которого только что избавились, ислам в любой его форме вызывал понятное опасение ввиду ситуации в соседнем Афганистане, электоральная демократия и права человека плохо понимались руководством страны, не говоря уже о широких массах населения, а какого-либо нового наднационального созидательного проекта из Москвы предложено не было. Единственным, что могло в тот момент хоть как-то удержать процесс полного распада государства, была ставка на таджикский этнический национализм.
Этнический национализм был самым удобным способом для консолидации общества, управления и манипулирования им, особенно в условиях конкуренции с исламистским проектом, пропагандируемым в частности Партией исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ), имевшей и имеющей по сей день значительное влияние на умы таджиков. Простые ответы на сложные вопросы, критика адата, местничества и повсеместной коррупции, подкрепляемая ссылками на древнейшие Коран и Сунну выглядели достаточно обоснованной и цельной идеологической системой в руках исламских радикалов. Руководству Таджикистана во главе с Эмомали Рахмоновым было необходимо выдвинуть не менее солидную доказательную базу под государственный националистический проект.
Учитывая, что Таджикистан — единственная ираноязычная страна Средней Азии, чиновники и учёные в формировании национальной идеологии стали отталкиваться от противопоставления своей страны тюркскому окружению. Сначала (1997−1999 гг.) использовалось доисламское, зороастрийское наследие, а после на первый план выдвинулось «арийство» — якобы наиболее исторически соответствующий таджикам тип цивилизации. Под эту концепцию и начал подстраивать идеологическую базу Рахмонов.
По мнению сторонников данной концепции, 2500 лет назад персидскими Ахеменидами на значительных территориях Средней Азии был создан «большой Таджикистан», который впоследствии был уничтожен в результате «происков внешних сил». По мнению таких исследователей, как Н. Негматов, С. Аюбзода, Н. Хатамов, У. Гаффаров, во время советского размежевания земель в 1920-е годы у таджиков руками московских большевиков несправедливо были отняты их «исконные» земли и города, включая Самарканд, Бухару, Термез, Ферганскую и Сурхандарьинскую долины, степи Джизака, Карши и Шахрисабза. Тот факт, что помимо таджиков там проживала значительная часть узбеков и представителей других народов, естественно умалчивается.
На протяжении 2000-х годов «арийский» вектор государственной политики только усиливался. Не только историки, но и государственные деятели использовали в своих высказываниях идеи таджикской национальной исключительности. Самим Рахмоновым была написана книга «Таджики в зеркале истории. От арийцев до Саманидов», основной тезис которой сводился к идее того, что тюрки-кочевники, окружающие Таджикистан не имеют исторического права на земли Бактрии, Согда и Хорезма, населявшиеся ариями и их прямыми наследниками — современными таджиками. В Душанбе был открыт памятник Исмаилу Самани, основателю «большого Таджикистана». Широкое распространение получили слова Рахмонова: «Заберём Бухару и Самарканд!», сказанные, по всей видимости, в пылу восточной горячности.
Параллельно с «вспоминанием» далёкого наследия предков, из памяти старательно вычищалось недавнее прошлое. С конца 90-х годов последовательно были переименованы города, районы и области, имеющие отзвуки советского прошлого. Даже пики горных вершин потеряли былые названия: пик Коммунизма еще в 1999 году стал пиком Исмаила Самани, пики Ленина и Революции стали, соответственно, пиками имени Ибн Сино и Истиклол (независимость). В 2011 году в городах массово появились новые улицы на месте прежних Ленина, Пушкина, Гагарина, Гоголя.
Значимым фактом утверждения национальной идентичности стало указание главы государства по смене русифицированных фамилий с суффиксами — ов, — ев на традиционные таджикские в 2007 году. Сам президент Таджикистана отныне стал Рахмоном. Данное нововведение не получило широкой поддержки народных масс и мало кто из простых таджиков последовал примеру национального лидера. В 2014 году руководство страны вновь вернулось к процессу дерусификации фамилий, но вновь установками чиновников последовала небольшая часть граждан.
2 февраля 2016 года был переименован последний с русским названием в стране город Чкаловск. Теперь это «национально-независимый» Бустон. По утверждению проправительственного информагентства «Ховар»: «Целью переименования является пропаганда национальных ценностей, пробуждение исторической памяти молодого и подрастающего поколений о культуре предков и современной государственности таджикского народа». Знаменательно, что город был переименован в день рождения великого советского лётчика.
Чкаловск был основан в 1946 году в качестве посёлка при местном горно-химическом комбинате. Именно здесь добывали уран, который пошёл на строительство первой советской ядерной бомбы. Вплоть до распада СССР Чкаловск был закрытым городом, в котором проживала научно-техническая интеллигенция. Большая часть инженеров и учёных покинули город в годы независимости и гражданской войны в Таджикистане. Разумеется, такая историческая память может сильно навредить руководству страны, поставив под сомнение проводимую государством этнократическую политику.
Идеологическая концепция «национального самостоятельного» Таджикистана требовала независимой, или как нынче модно говорить многовекторной внешней политики. По мере утверждения и развития новой идеологии в Душанбе начали подыскивать альтернативы постсоветским интеграционным проектам. Как ни странно, были на то и объективные причины: недовольство позицией России по узбекско-таджикскому спору из-за водных ресурсов, а также давнее недоверие и противоречия с соседними тюркскими государствами. Так в 2006 году руководство Таджикистана стало инициатором проекта альянса ираноязычных стран, который включал в себя помимо самого Таджикистана, Иран и Афганистан.
Подобная инициатива нашла отклик у Тегерана, который не преминул воспользоваться ею для расширения своего экономического, культурного и политического влияния в Таджикистане. Для этой цели по всей республике открылись иранские культурные центры, курсы по изучению фарси, программы по обучению таджиков в Иране. В конце концов, это привело к значительному иранскому присутствию в религиозной, культурной и политической сфере. Опасаясь стать марионеткой в руках Тегерана, Душанбе пытался балансировать отношения с Ираном развитием сотрудничества с Китаем, Саудовской Аравией и постсоветскими государствами.
Несмотря на то, что «паниранистская» интеграция так и не стала полноценной альтернативой интеграции постсоветской, Эмомали Рахмон проявлял и проявляет настойчивое желание при любой возможности снизить зависимость своей страны от России.
Регулярно предметом политических споров в Душанбе становилась 201-я российская военная база. Еще в начале 2000-х годов велись разговоры о размещении в республике американской военной базы, однако, выбор был сделан в пользу России, и американцы разместили свои военные объекты в соседних странах.
В 2008—2009 годах в различных интернет форумах появлялись требования закрыть российскую военную базу в Таджикистане в ответ на высылку таджикских мигрантов из России. А в 2011 году, сразу после визита Д. Медведева в Душанбе и обсуждения с Э. Рахмоном вопросов пребывания российского военного контингента, руководству Таджикистана было направлено «заявление пятидесяти», подписанное представителями национальной таджикской интеллигенции. В данном заявлении говорилось о том, что властям республики «следует провести референдум и спросить таджиков, хотят ли они, чтобы на их земле располагалась иностранная российская военная база». То, что данный контингент — единственная сила, сдерживающая сползание Таджикистана в положение современного Афганистана, «сознательные интеллигенты», взращенные на почве новой националистической идеологии, почему-то не упоминали. Периодически, президент республики также выдвигал неприемлемые для российской стороны требования, завышая, в несколько раз сумму выплаты за размещение российского воинского контингента.
При этом и общественники-националисты, и сам Рахмон в ходе переговоров, обходили вниманием факт списания Россией 242 млн долларов долгов, а также выделения ею 16 млрд рублей на строительство Сангтудинской ГЭС. Равно как «забывали» про значительный рост товарооборота с РФ. В 2001 году он составлял 234 млн долларов в год, в 2006 году дошёл до 489,1 млн, а в 2014 году составил около 1 млрд 251 млн. В 2012 году здравый смысл всё-таки победил, и после длительных и тяжёлых переговоров сторонам удалось прийти к соглашению о продлении срока присутствия 201-ой военной базы до 2042 года.
Тем не менее, таджикская национальная многовекторность продолжает упорно прокладывать себе дорогу. В конце декабря 2015 года посол Республики Таджикистан в Эр-Рияде Азамшо Латифзода заявил, что рассматривает возможность вступить в международную коалицию по борьбе с терроризмом с Саудовской Аравией во главе «при первой возможности». Между Душанбе и Эр-Риядом наблюдается заметное оживление двухсторонних отношений. В ходе последнего визита Эмомали Рахмона в столицу Саудовской Аравии были заключены ряд важных договорённостей в экономической сфере. Королевство обязуется выдать кредит на строительство международной таджикско-китайской трассы, вложиться в ряд ключевых проектов по финансированию гидроэнергетических объектов, строительству текстильных предприятий, ирригации земель, а также способствовать развитию горнодобывающей промышленности.
Несмотря на заинтересованность Таджикистана в иностранных инвестициях, поддержка саудовской коалиции вызывает некоторое недоумение у России, как главного союзника республики по ОДКБ и единственного полноценного гаранта её безопасности. Ещё менее дружелюбными выглядят данные заявления таджикского руководства в свете того, что Министерство обороны России, по словам замминистра Анатолия Антонова от 3 февраля 2016 года, обязуется «приложить максимум усилий по поддержке вооружённых сил Таджикистана поставками оружия и военной техники».
Параллельно с Саудовской Аравией, Таджикистан пытается выстроить новый уровень отношений с Западом. Ряд общественных деятелей, журналистов и юристов после визита в Брюссель стали говорить о необходимости расширения связей с Европой и США, ограничивая зависимость от России. Юрист Шокирджон Хакимов заявил: «Мы с советских времен были под контролем Москвы. Сейчас также зависим от России за счет трудовых мигрантов и большого военного присутствия. Такая зависимость ограничивает возможности для дальнейшего развития. Поэтому мы должны иметь равноправные отношения с Ираном, Китаем, странами Европейского союза и принять меры, чтобы не иметь зависимости от какого-либо государства».
Не может не тешить национальное самолюбие главы Таджикистана выделение Соединёнными Штатами 50 млн долларов странам Средней Азии для борьбы с терроризмом на 2016−2017 гг. При этом, по информации Министерства обороны США, большая часть данных средств будет направлена именно Республике Таджикистан, как «ключевому партнёру США в регионе».
Семена этнического национализма, посеянные в таджикскую почву ещё в 90-х годах и обильно удобряемые официальной правительственной риторикой по настоящее время, дают в настоящее время значительные всходы. В соцсетях и на различных форумах можно встретить массу примеров нетерпимости к русскоговорящим и призывы говорить исключительно на таджикском языке, регулярно встречаются и исторические претензии к России, виновной, по мнению некоторых «младотаджиков», в нынешней экономической разрухе страны и в разделении таджикского народа между соседними государствами. Всё это регулярно подкрепляется заявлениями депутатов и чиновников с официальных трибун. Так, депутат нижней палаты таджикского парламента Саодат Амиршоева заявила о необходимости препятствовать смешанным бракам таджичек с нетаджиками, дабы «не разрушать генофонд нации». Её мнение было поддержано академиком Рахимом Масовым, который добавил о важности введения некоторых «дополнительных ограничений на иностранцев».
Логика строительства постсоветского национального государства, на примере Прибалтики, Грузии, Украины, Туркмении неизменно требует отказа практически от всего русского. Идеологические установки национализма напрямую связаны с переписыванием истории и отказом от безальтернативной дружбы с «большим братом», если даже он единственный, кто обеспечивает твой народ работой, а твоё государство вооружённой защитой.
В памяти Рахмона ещё жив опыт кровавой гражданской войны. Потому маловероятен резкий отказ нынешнего президента Таджикистана от российского военного и экономического присутствия в республике. Но стоит ли ожидать взвешенной политики и трезвой оценки вызовов и угроз, стоящих перед страной от тех, кто придёт на смену Эмомали Рахмону?
Рига
Подробности: http://regnum.ru/news/polit/2092482.html?utm_medium=referral&utm_source=lentainform&utm_campaign=regnum.ru&utm_term=1248929&utm_content=4172252 Любое использование материалов допускается только при наличии гиперссылки на ИА REGNUM.