Системная классификация археологической науки

Просмотр понятия

Наука о неоантропогенезе

Наука о неоантропогенезе охватывает этап становления и историческое развитие человеческого общества, а вместе с ним нового покрова Земли - сферы человеческого духа - ноосферы. Результатом этого процесса, по Тейяру де Шардена, станет объединение всего человечества в новую сверхличность, что произойдет в точке Омега.
Современный антропогенез
цивилизационные разломы
Эколого-политологический анализ
Н. Н. МОИСЕЕВ
Вопросы философии.- 1995.- №1.- С. 3-30.
В предлагаемой работе мне хотелось бы обсудить эволюционные и экологические (точнее, энвайроментальные) основания наиболее острых противостояний, которые сегодня могут нарушить общепланетарную стабильность и иметь катастрофические последствия. Многие из них носят цивилизационный характер и, как мы увидим ниже, есть все основания думать, что именно в этом ключе уже в ближайшие десятилетия будут развиваться наиболее опасные противоборства, способные перекроить всю карту мира.

Из общих соображений эволюционизма разнообразие цивилизаций - великое благо для человечества как единого вида, единой живой системы. Вместе с тем это и источник опаснейших противостояний. Они могут иметь своим следствием настоящий <конец истории>, а не тот, о котором говорили Гегель, Фукуяма и другие философы и политологи. Мне кажется, что сопоставление эволюционистских и цивилизационных рассмотрении нынешней фазы общественного развития способно помочь в политологическом анализе возможных сценариев развития общепланетарной обстановки. И найти то общее, что должно быть свойственно планетарной цивилизации XXI в., если такое понятие окажется имеющим смысл.

И еще одно предварительное замечание. Как это видно из названия предлагаемой работы, автор полагает, что развитие человека как биологического вида, как составляющей биосферы, все более активно с ней взаимодействующей, продолжается. Более того, этот процесс (для которого естественно сохранить название антропогенеза) вступает в новую и очень опасную фазу. Его интерпретация, предлагаемая в данной работе, по мнению автора, дополняет многое сказанное по поводу глобальных проблем, встающих перед человечеством. И представляет еще один ракурс рассмотрения перспективы развития политических событий.

Неизбежность планетарного кризиса
Итак, планета и общество вступают в совершенно новую стадию своего развития. Первыми этот факт осознали естествоиспытатели. Вспомним, что еще на заре нынешнего века В. И. Вернадский первым заметил, что <человечество превращается в основную геологообразующую силу планеты>. Через двадцать лет Ле Руа и Тейяр де Шарден ввели в обращение термин "ноосфера". А на грани 60-х годов В. А. Ковда показал, что именно человечество является основным мусоропроизводителем: оно производит отбросов органического происхождения, т. е. исключающих этот материал из естественного кругооборота веществ, в 2000 раз интенсивнее всей остальной биосферы. Постепенно становилось очевидным, что нагрузка, оказываемая человеческой деятельностью на окружающую среду, не просто превращается в фактор, определяющий ее эволюцию, но и растет столь быстро, что говорить о каком-либо равновесии биосферы и одновременно о сохранении гомеостаза вида homo sapiens уже не приходится.

К этим соображениям следует добавить утверждение, совершенно тривиальное с точки зрения популяционной динамики: никакой живой вид, сделавшись монополистом в своей экологической нише, не способен избежать экологического кризиса. И он может иметь только два исхода: либо вид начнет деградировать, либо он, надлежавшим образом изменившись (изменив стандарты своего поведения и взаимоотношения с природой), сформирует новую экологическую нишу. А человечество уже давно обречено на монополизм.

Из сказанного следует, что человечество неизбежно будет втягиваться в экологический кризис, причем глобального масштаба, поскольку ойкуменой человечества в XX в. сделалась уже вся планета, и оно взаимодействует с природой как единый вид. Для того чтобы предотвратить деградацию, человечеству предстоит мучительный поиск новой экологической ниши. Наши современные взгляды на особенности мирового эволюционного процесса выражаются в форме представления о коэволюции биосферы и общества, т. е. их совместном развитии, как абсолютно необходимом условии сохранения человека на Земле. Этап человеческой истории, когда окажется реализованным необходимое квазиравновесие общества и природы, получил название эпохи ноосферы.

Вопрос о возможности реализации такого соотношения природы и общества, т. е. вопрос о предотвращении деградации человечества как элемента биосферы, сводится по существу к формированию новой цивилизации (или новых цивилизаций). И этот вопрос остается открытым.

Но одно уже совершенно очевидно: прогрессирующая неравновесность в соотношении общества и остальной биосферы, разрушение естественных биосферных циклов приведет к глубоким цивилизационным противостояниям.

Путь в ноосферу или <устойчивое развитие>
Неизбежность (я думаю, скорее, необходимость) перехода планеты и общества в качественно новую стадию их совместной эволюции осознается естественнонаучной мыслью с начала века. Но теперь, в последние десятилетия нашего столетия, неотвратимость перемен стала наглядно осязаемой и доступной самым широким кругам общественности. Последнее, впрочем, вовсе не означает утверждения о существовании оптимистического исхода такого процесса. Я просто еще раз констатирую, что <процесс пошел>! Он еще по-настоящему не осознан. Тем не менее, наметившиеся сдвиги в общественной эволюции уже начали влиять и на общественное сознание и привлекать внимание людей, далеких от естествознания. Так, например, получили широкую известность работы Римского клуба, привлекшие внимание мировой общественности к изучению тенденций глобальной эволюции. Глубокие исследования проблем взаимодействия человеческой активности и условий жизни общества были проведены Международным институтом жизни (Institut de la Vie), показавшие, что практически любая форма научно-технической деятельности, если она проводится без достаточного контроля общественности (планетарного гражданского общества, которое еще предстоит создать), грозит катастрофическими последствиями и для организма человека, и для самой биосферы, а следовательно, и для общества в целом!

Описанные особенности современного этапа эволюции окружающей среды и общества имеют уже сейчас ряд негативных социальных последствий. С особой остротой в последние годы встают проблемы стратификации уровней жизни. Это прежде всего так называемые проблемы <Север - Юг>. Они принципиально неразрешимы в рамках современного общественного сознания, современного образа мышления и современного устройства планетарного сообщества. Я бы еще добавил - современных цивилизационных парадигм.

Смутное представление о грозящих опасностях и неизбежных общественных сдвигах, имеющих общепланетарный характер, активизировало не только широкие общественные круги, но и заставило обратить на них внимание политиков и специалистов в области общественных наук. Проблемы соответствия характера мировых общественно-политических процессов возможностям и особенностями эволюции биосферы стали беспокоить руководителей большинства государств. Представление о возможности катастрофического исхода современного пути эволюции планетарной цивилизации привело к целому ряду важных акций международного масштаба, среди которых экологический конгресс в Рио де Жанейро в июле 1992 г. занимает особое положение.

Этот конгресс в научных кругах не получил однозначной оценки. Основная критика сводилась к тому, что он не поставил точки над и. Политические мотивы не позволили обнажить реальных горизонтов развития цивилизации так, как они видятся ученым. Но он был проведен на правительственном уровне и уже поэтому знаменует собой важный этап в развитии общественного сознания. Вместе с тем нельзя не сказать и о том, что он не оправдал надежды специалистов и, что может быть особенно опасно, породил определенные иллюзии. Они в известной степени успокоили общественное мнение и перевели усилия в рамки чисто практических локальных мероприятий, конечно, очень важных, но не способных качественно изменить планетарную экологическую обстановку и сколько-нибудь существенно снизить риск катастрофического развития событий. Среди этих иллюзий особое место занимает идея устойчивого (регулируемого) развития.

Такая идея родилась в исследованиях ученых-гуманитариев, прежде всего экономистов, и была поддержана политиками. Она очень далека от того идеала, о котором писали Вернадский и Тейяр де Шарден в своих размышлениях о ноосфере. Я думаю, что эта идея также очень далека и от возможной реализации -ситуация в мире гораздо серьезнее и разговоры об устойчивом развитии напоминают поведение страуса, прячущего голову в песок. К сожалению, она не подверглась профессиональному критическому анализу и нашла отклик во многих правительственных документах и, в частности, в указе Президента нашей страны. Мне кажется, что концепция устойчивого развития - одно из опаснейших заблуждений современности. Особенно в том виде, как она интерпретируется политиками и экономистами.

Действительность неизмеримо сложнее и опаснее. Политические последствия экологического кризиса куда глубже, чем это может представить общественность, опираясь на решения конгресса в Рио. Если же состояние устойчивого развития понимать не в том примитивном смысле, как его понимают политики и экономисты, а как иное словесное выражение необходимости развития процесса, приводящего однажды к реализации принципа коэволюции или эпохе ноосферы (что является, по моему мнению, синонимами), то надо честно сказать, что на этом направлении человечеству еще придется пройти долгий и тернистый путь, наполненный трагедиями планетарного масштаба. К этому общество должно быть готовым, и мы не имеем права заменять реальность упрощенными и опасными иллюзиями. Этот путь будет совсем не похож на устойчивое развитие.

Но прежде чем говорить о возможных катаклизмах, следует сделать еще несколько замечаний, относящихся к некоторым особенностям развития человечества, традиционно не связываемых с его современной историей.

Экологический императив и его роль в истории
Человек - составляющая биосферы. Он возник в результате ее эволюции. Поэтому изучение процесса его развития в контексте мирового эволюционного процесса дает весьма полезный ракурс для оценки происходящего в общественной сфере и определенные представления о возможном развитии событий.

Прежде всего заметим, что развитие любого живого вида, любой популяции может происходить лишь в жестких ограниченных пределах изменения параметров окружающей среды. Подобное утверждение касается и человека. Поэтому лет 20 тому назад я ввел понятие экологического императива, как некоторого множества свойств окружающей среды (зависящих от особенностей цивилизации), изменение которых человеческой деятельностью недопустимо ни при каких условиях. Другими словами - некоторые виды человеческой деятельности, особенно степень воздействия человека на окружающую среду должны быть строго ограниченными и контролируемыми. Категория <экологический императив> - объективна, она не зависит от воли отдельного человека, а определяется соотношением свойств природной среды и физиологических и общественных особенностей всего вида. Но реализация этого соотношения зависит от воли человека! Вот почему использование термина, аналогичного кантовскому категорическому императиву, совершенно не случайно.

Всю историю антропогенеза можно рассматривать в ракурсе соответствия способности прачеловека, тех или иных его популяций принять экологический императив, подчинить ему свою жизнедеятельность. Такая позиция воспринимается как совершенно естественная и не вызывает чувства протеста у представителей общественных наук, когда речь идет о ранних этапах антропогенеза - главным содержанием этого процесса было не совершенствование форм общественного бытия, а биологическая эволюция. Но я вижу прямую необходимость аналогичного рассмотрения и более позднего, уже исторического этапа развития вида homo sapiens, когда в начале голоцена, после завершения неолитической революции, у человечества сформировалась современная экологическая ниша, и оно на поздних этапах неолита вступило в свою историю.

Я смею это утверждать, ибо анализ истории Шумера, Древнего Египта, Китая и многочисленные другие исследования в этой области наглядно показывают прямую зависимость цивилизационных структур и их эволюцию от изменения природных факторов. Причины таких изменений могли быть очень разными. Многие из них были связаны с вариациями климата, как, например, в Египте. Другие были вызваны увеличением антропогенного давления на окружающую среду, как в Шумере или Китае. В одних случаях цивилизация оказывалась не способной к ним адаптироваться и навсегда покидала историю, оставив после себя лишь смутные воспоминания, как это было в Древнем Шумере. В других эти трудности служили источником нового взлета, когда цивилизация смогла расширить свою экологическую нишу.

Подобная зависимость отчетливо проявлялась и в средние века, например, в истории скандинавских стран и особенно Исландии. Наступление <малого ледникового периода>, которое усложнило ледовую обстановку в Северной Атлантике, отодвинуло заселение Америки с XII до XV в. Кто знает, как бы пошла история человечества, если бы ухудшение ледовых условий не прерывало связей с Винландом, успешное освоение которого было начато Эриком Рыжим. В современных же условиях зависимость человека от природных факторов многократно возросла, ибо экспоненциально растущее воздействие на природу меняет (тоже экспоненциально) саму природу, а значит, и условия жизни людей.

Предлагаемая <природная интерпретация> не только экономической, но и политической истории человечества, ее рассмотрение в кадре взаимоотношения природы и общества никак не противоречит другим ракурсам изучения истории, в том числе и марксистскому анализу. И каждый из них не универсален. В связи с этим уместно вспомнить знаменитые слова Н. Бора о том, что никакое сложное явление нельзя описать с помощью одного языка (т. е. с помощью какой-либо одной интерпретации или на основе одной парадигмы). Истинное понимание может дать только голограмма, т. е. рассмотрение явления в разных ракурсах, его описание с помощью ряда различных интерпретаций. А понимание и есть главная цель любого анализа. Вспомним, что по этому поводу сказал другой великий физик А. Эйнштейн: как много мы знаем и как мало мы понимаем!

И в разные времена те или иные контексты рассмотрения исторического процесса могут иметь разное значение для формирования того информационного поля, в котором целесообразно проводить эффективный анализ разворачивающихся событий, и предсказывать различные возможные (или вероятные) повороты политической жизни планеты. Так, например в XIX в., когда в Европе и Америке закончилась эпоха первоначального накопления, когда шел бурный процесс становления молодого капитализма, то видение событий, предложенное Марксом, давало, вероятно, наиболее содержательный вклад в информационную базу прогностической деятельности. Но уже в конце XIX в., и особенно в XX в., тот контекст мирового процесса развития, который использовал Э. Бернштейн, оказывался способным давать более реалистические оценки возможного поворота общественной эволюции. Он стал служить более надежным источником прогностической информации в области экономики и эволюции общественных отношений. Однако тоже недостаточным для понимания этих процессов.

Что же касается нынешнего времени, то я полагаю, что определяющее значение в истории, общества (во всяком случае, ближайших десятилетий) будут играть его взаимоотношения с окружающей природой. Именно они окажутся инициаторами цивилизационных конфликтов, поскольку человечество подошло к порогу допустимого, и разные цивилизации будут очень по-разному воспринимать природные ограничения и искать свои пути дальнейшего развития. В этом и состоит экологический пафос современного политологического анализа переживаемого этапа процесса планетарного развития.

Философия истории и экология
Зависимость судеб человека от природных факторов на протяжении всей истории воспринималась им как проявление каких-то высших сил. Его реакции на изменения характеристик окружающей среды носили стихийный характер. Так усиление муссонных осадков в Абиссинии увеличивало разливы Нила - тогда народ уходил на Юг и нижний Египет беднел и терял свое значение. Когда климат становился суше, разливы Нила сокращались и центр страны снова перемещался в более плодородный Нижний Египет. Так происходило и тогда, когда природная среда изменялась по вине самого человека, что им, разумеется, не осознавалось. Так, например, однажды от чрезмерного полива произошло засоление почв в низовьях Тигра и Ефрата. Тогда люди бросили свою землю и ушли с насиженных мест. Культура Шумера рухнула, о ней забыли, и только в 20-х годах нынешнего столетия археологи установили существование одной из самых старых земледельческих цивилизаций древнего мира. Китайцы оказались умнее шумеров: когда население возросло и его стало нечем кормить, они научились выращивать рис в чеках, залитых водой, и разводить в них рыбу. Продуктивность земли увеличилась во много раз. Страна вышла из экологического кризиса, более того, разбогатела, и тогда ярко вспыхнула древнекитайская цивилизация.

Кочевой образ жизни - это тоже реакция популяций на антропогенные изменения природной среды. Другими словами, общество так или иначе реагировало на изменения природных условий: оно не только меняло местоположение, но вырабатывало новую форму государственного устройства и власти, изобретало новые технологии и т. д. И что особенно важно - люди вырабатывали новые формы взаимоотношения с природой и между собой. Общество формировало то, что мы называем общественным поведением или нравственностью (т. е. систему нравов), необходимыми для сохранения своего стабильного существования. Имел место сложнейший процесс самоорганизации, не исключавший и возможности срыва в штопор, когда в считанные годы в жизни общества происходили перемены катастрофического характера. Их примером являются великие переселения народов.

Если исключить перестройки бифуркационного характера, то подобные процессы взаимной адаптации природы и общества шли веками, составлявшими порой целые эпохи. Подчеркнем - взаимной адаптации, ибо общество не только подстраивало себя к окружающей природе, но и всегда так или иначе подстраивало природу под свои нужды: другое дело, в каких масштабах это происходило. <Естественное> изменение природных характеристик происходит обычно достаточно медленно по человеческим масштабам, а тем более под действием человеческой активности: в старые времена оно могло становиться заметным лишь на интервале жизни многих поколений. Вот почему человек на протяжении своей истории до самого последнего времени жил в условиях квазистатичных, близких к тем, которые мы определяем как <гомеостаз>. И в этом смысле поведение вида homo sapiens мало чем отличалось от поведения других видов, которые также адаптировались к изменению внешних условий и адаптировали природу под свои нужды, как, например, бобры, которые строят плотины и заболачивают местность, меняя не только условия жизни, но и характер ландшафтов. По этим же причинам ученые, которые занимались изучением истории и размышляли над проблемами философии истории, не очень интересовались особенностью человека как естественной составляющей биосферы. И целый пласт проблем выпал из поля зрения общественных наукой политологии в частности. Поэтому общественные науки и оказались не готовыми принять современный экологический вызов.

А это необходимо, поскольку ныне ситуация качественно изменилась: антропогенные изменения окружающей среды уже при жизни одного поколения существенно меняют условия жизни людей и надежда на <естественную>, т. е. стихийную, адаптацию цивилизации человека к подобным изменениям становится не только иллюзорной, но и крайне опасной. Возникают новые типы конфликтов (о них я буду говорить ниже), попытки разрешения которых старыми методами могут привести к катастрофе. Если не будут включены новые способы воздействия человека на природу (которые еще предстоит изобрести), на самого себя, если не будут созданы иные системы взаимоотношений между людьми, государствами и цивилизациями, то человечество очень скоро и бесславно закончит свое земное существование. Биосфера, вероятнее всего, сохранится при любых человеческих катаклизмах, которые будут неизбежным следствием планетарного кризиса, но она лишится единственного инструмента своего самопознания - человека.

Другими словами - экологический императив не может быть обеспечен в рамках традиционной схемы адаптации общества к изменяющимся условиям существования, которые происходят благодаря жизнедеятельности самого общества. По существу он требует создания, причем в достаточно короткие сроки, нового нравственного императива, т. е. нового характера взаимоотношения людей между собой и природой.

Все это ставит перед науками об обществе (и философией истории в частности) совершенно новые нетрадиционные задачи. Может быть и проблему нового миропонимания. В этой работе делается попытка обсудить лишь некоторые из возникающих проблем.

Биосоциальные законы и <феномен лемингов>
Развитие человечества уже пережило по меньшей мере две бифуркации - два качественных изменения характера своего развития. Первая перестройка произошла еще в палеолите и привела к утверждению системы табу, ограничивающих действие биосоциальных законов. Среди них особое место занимает табу <не убий!>, утверждение которого перевело процесс развития рода человеческого из канала биологической эволюции в канал общественного развития. Вторая перестройка произошла уже в неолите, накануне или даже в начале голоцена. Она связана с качественным расширением экологической ниши homo sapiens, которое произошло благодаря тому, что человечество освоило сначала земледелие, а затем и скотоводство. Обе бифуркации имели планетарные масштабы. Первая имела своим следствием практическое прекращение (точнее - резкое замедление) чисто биологической эволюции и выделение кроманьонца в качестве единственного представителя нашего биологического вида, вторая - сформирование той экологической ниши, в которой мы живем.

Содержание этих перестроек очень разное, но каждая из них позволяет извлечь определенные уроки, необходимые для выработки <Стратегии Человека>, согласованной со <Стратегией Природы>, всегда необходимой, но отсутствие которой трагично в условиях сегодняшнего дня. И может быть понять, что, не разработав <Стратегию Человечества> и не внедрив ее в современную жизнь, ему просто не удастся перешагнуть в эпоху ноосферы.

Я убежден, что человечество стоит на пороге третьей перестройки такого же масштаба, как и первые две. Другими словами, нас ожидает не только необходимость отыскания новой, более емкой экологической ниши, но и перестройка самого процесса антропогенеза и, в частности, содержание цивилизации, ее целей, взаимоотношения с природой, людей между собой... И это новое общественное поведение должно войти в плоть и кровь человека, определить новый этап его развития как биологического вида, живущего в условиях социума в такой же степени, как вошел в жизнь homo sapiens принцип <не убий!>, изменивший само содержание эволюционного процесса. Вот почему я столь широко использую термин <антропогенез>, говоря о проблемах сегодняшнего дня.

Естественные науки способны предвидеть общие изменения планетарной экологической обстановки - возможное изменение климата, реакцию биоты на антропогенное воздействие и даже сформулировать многие условия экологического императива. Но не предсказать реакции общества на эти изменения и на рекомендации науки. Здесь наши предсказательные возможности значительно слабее, поскольку проблемы самоорганизации общества почти не разработаны. Они только-только начинают осознаваться как относящиеся к наукам об обществе. Но еще позволю себе это утверждать, в рамках общественных наук не создано необходимого инструментария для их изучения. Философия истории, политология и другие гуманитарные дисциплины (в том числе и марксизм) дали целый ряд важных интерпретаций, оставляющих, тем не менее, множество лакун. Только теперь через экологию идеи естествознания, и прежде всего, теории самоорганизации (или универсального эволюционизма, что одно и тоже), начинают проникать в науки об обществе, освещая сложнейшие вопросы его взаимоотношения с природой и ее влияние на процессы, в нем происходящие. И постепенно специалисты начинают осознавать глубокую связь этих взаимоотношений с тем, что происходит внутри общества и понимать, что они являются частью единого эволюционного процесса. И это дает определенные шансы в понимании возможных перемен, которые могут произойти в окружающей среде, а следовательно, и выбора действий, способных смягчить надвигающийся кризис.

Заметим, что каждая популяция, взаимодействуя с природой как целостная система как бы предчувствует грядущие последствия происходящего и вырабатывает определенные формы поведения, способные, если и не предотвратить надвигающийся кризис, то во всяком случае смягчить его последствия для популяции в целом. В этом смысле очень характерно, например, поведение лемингов, массовое самоубийство которых предотвращает возможность перенаселения и сохраняет популяцию в своей экологической нише (феномен лемингов-так мы будем называть эту плохо понимаемую реакцию популяций, ведущих к сохранению популяций). Поведение живых существ в интересах популяции, каким-то образом отложившееся в памяти популяции, носит название биосоциальных законов. Феномен лемингов относится к их числу. В отличие от нравственности, которая является проявлением общественной сущности человека, биосоциальные законы, вероятнее всего, закодированы генетическим аппаратом, и принципы нравственности направлены на ограничение сферы автоматического действия биосоциальных законов. Принципы нравственности расширяют поле поиска возможных рациональных форм существования вида homo sapiens и содействуют включению в процесс эволюции коллективной памяти и коллективного интеллекта человечества.

Наше {общество, по-видимому, тоже уже начинает реагировать на возможность грядущего кризиса. Возможным выходом из кризиса может оказаться, конечно, не только его преодоление и выход на новые рубежи развития, но и распад общественных структур, деградация человека и его возвращение в царство одних биосоциальных законов. Другими словами - возвращение к одному из первых этапов антропогенеза. Т. е. <феномен лемингов> нельзя исключить из числа возможных сценариев будущей истории. В самом деле, во многих странах, причем вполне <благополучных>, мы наблюдаем разрушение нравственных начал, усиление агрессивности и нетерпимости, проявление разного рода фундаментализмов, распространение массовой псевдокультуры, широкое распространение генетических и иммунных заболеваний, уменьшение рождаемости и т. д. Это и многое другое я воспринимаю как проявление тех самых биосоциальных законов (и даже как проявление феномена лемингов), которые властвовали на заре антропогенеза, и для сдерживания действия которых в современных условиях традиционно действующих нравственных начал, по-видимому, уже недостаточно.

Подобные явления уже фиксируются специалистами в области наук об обществе и об их развитии высказываются порой вполне справедливые суждения. Однако они вряд ли связываются с грядущим кризисом и их анализ проводится вне общего контекста развития планетарного сообщества, вне связи с исследованием процесса самоорганизации природы и общества, их взаимной адаптации. В этой связи заслуживает внимания, например, статья С. Хантингтона <Столкновение цивилизаций>, русский перевод которой опубликован в журнале <Полис> (№ 1, 1994). В этой статье делается справедливый вывод о роли границ цивилизационных разломов в современной истории и об этих границах, как о возможных линиях будущих фронтов, в том числе и горячих. Однако его аргументация мне не представляется достаточно убедительной, поскольку причины неизбежного столкновения цивилизаций, по моему мнению, лежат в гораздо более глубоких горизонтах, чем это представляется автору. А его справедливые наблюдения всего лишь поверхностные проявления глубинных процессов современного этапа антропогенеза.

Одной из важнейших причин современных цивилизационных противостояний являются процессы модернизации и создание и распространение некоторых общепланетарных стандартов, отвечающих потребностям возникающей технологической основы цивилизации. Но постепенно эти противостояния перейдут в сферу экологии, точнее - потребуют нового устройства планетарного сообщества, отвечающего обеспечению экологического императива. И они могут оказаться источником катастрофических последствий.

Биосоциальные законы и рождение цивилизации
Человечество - единый биологический вид, находящийся в процессе своей преимущественно надорганизменной общественной эволюции: биологическое развитие идет столь медленно (если идет), что не оказывает какого-либо заметного влияния на характер остальных эволюционных процессов. Все те люди, которые живут ныне на Земле - потомки кроманьонцев, которые, по-видимому, только в неолите определились в качестве единственных представителей семейства австралопитековых, сохранивших способность претендовать на право оказаться нашими общими предками. Все остальные близкие виды (и неандертальцы, в частности) были уничтожены в процессе естественного, но уже не внутривидового, а надорганизменного отбора. Существуют разные гипотезы о причинах и характере исхода этой трагедии, ибо в биологическом и умственном отношении многие популяции неандертальцев, вероятнее всего, не уступали кроманьонцам.

Сама причина этой борьбы была более или менее очевидной. В самом деле, если два вида в одной и той же нише выполняют одну и ту же биологическую функцию, то между ними неизбежно разгорается борьба за ресурс, а следовательно, и за выживание. А в неолите разные популяции неандертальцев, а тем более кроманьонцы, были уже разными видами. Но вот победу кроманьонцев надо еще объяснить. Здесь могут быть лишь гипотезы. Я думаю, что исход борьбы лежит уже в особенностях цивилизации этих видов.

Палеолитическую революцию, которая перестроила само содержание процесса эволюции прачеловека (неоантропа), удалось пережить, вероятнее всего, далеко не всем видам австралопитековых, которые в начале четвертичного периода переселились из тропического леса в саванну. Не все виды смогли усвоить качественно новые условия обитания, приспособиться к использованию искусственных орудий и увеличению роли интеллекта в жизни первобытных сообществ. В самом деле, необходимость накапливания знаний, навыков, мастерства потребовала ограничений на действие биосоциальных законов. Эти законы установились в самом начале антропогенеза и постепенно начали приходить в противоречие с новыми условиями жизни. Стала возникать система запретов, все то, что мы теперь называем основами нравственности, способной оградить рождающееся общество от безраздельного господства биосоциальных законов и обеспечить развитие общественных форм жизни. Вероятно, именно с этого периода стало возможным говорить о возникновении цивилизации неоантропов.

Употребляя слово <цивилизация>, я буду иметь в виду некоторую общность людей, характеризуемую определенным набором ценностей (в том числе, и технологиями, и навыками), системой общих запретов, похожестью (но не тождественностью) духовных миров и т. д. Но любому эволюционному процессу, в том числе и развитию цивилизации, сопутствует и рост разнообразия форм организации жизни, в том числе и <цивилизационных разнообразий> - цивилизация никогда не была и не будет единой, несмотря на объединяющую человечество технологическую общность.

Австралопитеки, покинувшие лес, жили первое время, вероятнее всего, в более или менее одинаковых природных условиях. Можно думать, что они в более или менее одно время научились использовать подсобные средства, а затем и создавать искусственные орудия. Такое предположение не противоречит известным данным антропологов. И поэтому многие запреты (например, хочешь иметь жену, добудь ее в другой пещере, т. е. запрет на кровосмешение), а тем более табу <не убий!>, умерявшее агрессивность, были ответом всего биологического вида <пралюдей> на меняющиеся условия жизни, тем биосоциальным законам, которые сформировались за 2-2,5 млн. лет коллективной жизни в саванне.

Однако позднее эти цивилизационные контуры стали наполняться весьма разным содержанием. Причин тому более чем достаточно. Вряд ли у индейцев, живущих в амазонской сельве, и жителей современных мегаполисов могут сформироваться идентичные представления о содержании понятий добра и зла. Но основной разлом цивилизаций проходил, вероятнее всего, по характеру места личности в семье, племени и обществе в целом, в понимании степени соответствия ее личной свободы и способности индивидуума подчинять свои действия общей необходимости. Такое представление - очень консервативная составляющая духовного мира человека, и в разное время степень личной свободы и инициативы играла разную роль в развитии общества. И поэтому служила мощным фактором отбора. Детали этого процесса надерган измен ного (может быть, даже и надпопуляционного) отбора нам никогда не станут известными. Но о характере последнего акта драмы, которая стерла с лица Земли популяции классических неандертальцев (живших еще в начале неолита на Ближнем Востоке), можно высказать достаточно правдоподобную гипотезу.

Эта популяция неандертальцев в умственном отношении потенциально ни в чем не уступала кроманьонцам, жившим в то же время в тех же краях. И потомки неандертальцев могли с таким же успехом занять место в университетских аудиториях, как и наши современники. Но неандертальцы, по-видимому, были более агрессивны - об этом говорят некоторые особенности строения их черепов. Такие особенности означают, что в сообществах неандертальцев было труднее преодолеть действие биосоциальных законов, подчинить их индивидуальность общим правилам поведения. И, следовательно, сохранить умельцев и других носителей необходимой информации. Эти индивиды в рыцарских боях за самку вряд ли могли выстоять против дюжих молодцов с пудовыми кулаками и не очень развитым интеллектом. Уметь сделать топор вовсе не означает умение его использовать в драке! Значит, такие популяции, теряя <мастеров>, теряли и в скорости своего технического прогресса. В результате у неандертальцев оказывалось худшего качества оружие, и их боевые дружины были менее дисциплинированны. А поскольку между двумя популяциями, обладающими общей экологической нишей, живущими за счет одного и того же ресурса, не может не возникнуть смертельной конкуренции за этот ресурс, то одна из популяций неизбежно должна будет погибнуть.

Исход этой борьбы был заранее предрешен - неандертальцев подвела нравственность!

Таким образом, есть все основания полагать, что первый глобальный (общепланетарный) конфликт в истории антропогенеза свелся к столкновению цивилизаций, главное отличие которых сводилось к различию духовных миров и представлению о месте личности в общественных структурах.

По мере освоения человеком потенциальной ойкумены, проблемы, вызываемые цивилизационной дифференциацией, становятся все более и более весомой причиной конфликтов и смены страниц нашей общей истории. Необходимость кооперации, диктуемая развитием производительных сил, встречается со все большими трудностями нахождения необходимых компромиссов. Но прежде чем говорить о будущем и роли этого противоречия и его следствиях, остановимся на обсуждении некоторых особенностей понятия <цивилизация>.

Размышления о цивилизации

[Предыдущее] [Просмотр] [Фрагмент] [В списке] [Следующее]