О портале

Системная классификация археологической науки

Научные археологические школы

Этапы формирования научных школ

Фаза формирования и развития коммуникационной сети научной школы

[Понятие] 

Фаза интенсивного развития программы нового направления

[Понятие] 

Классицизм

[Понятие] 

Модернизм

[Понятие] 

Постмодернизм

[Понятие] 

 

 

 

 

 

 

Этапы истории археологической мысли

[Понятие] 

Антикварный подход и умозрительные интерпретации.

[Понятие] 

Систематизационное и культурно-историческое направление

[Понятие] 

Структурализм в археологии

[Понятие] 

Процессуальное и когнитивно-процессуальное направление

[Понятие] 

Постпроцессуальное направление

[Понятие] 



Фаза формирования и развития коммуникационной сети научной школы Фаза формирования и развития коммуникационной сети научной школы [Малинз, 2000]. Это период относительно разрозненной работы будущих участников и их небольших групп (часто группы аспирантов во главе с руководителем) над близкой по содержанию проблематикой. Общение идет в основном через формальные каналы, причем его участники еще не считают себя связанными друг с другом внутри какого-нибудь объединения чем-либо, кроме содержания изучаемых проблем, и идентифицируют себя (при социологических опросах, например) с различными уже сложившимися и признанными направлениями исследований. Продолжительность этой фазы по времени практически не ограничена, так как сама фаза является, так сказать, "предысторической" относительно специальности и конструируется ретроспективно только в тех случаях, когда новая специальность сформировалась (в этом смысл определения фазы как нормальной). Для этой фазы характерны интеллектуальные и организационные сдвиги, приводящие к объединению исследователей в единой системе коммуникаций. Как правило, новый подход к исследованию проблематики, сформулированный лидером одной из исследовательских групп, вызывает взрыв энтузиазма у научной молодежи и приводит под знамена лидера определенное число сторонников, но в то же время этот подход еще не получает признания в дисциплинарном сообществе в целом.
Фаза интенсивного развития программы нового направления Фаза интенсивного развития программы нового направления за счет действий сплоченной группы, которую образуют наиболее активные участники сети коммуникаций [Малинз, 2000] . Эта группа формулирует и отбирает для остронаправленной разработки небольшое число наиболее важных проблем, в то время как остальные участники сети получают оперативную информацию о каждом достижении новой группировки, ориентируются на нее в планировании своих исследований и обеспечивают тем самым разработку проблематики по всему фронту. Происходит институционализации новой специальности. Научные результаты, полученные сплоченной группой, обеспечивают новому подходу признание общества, возникают новые направления исследований, базирующиеся на программе сплоченной группы. При этом, однако, сплоченная группа распадается, ее бывшие члены возглавляют самостоятельные группировки, каждая из которых разрабатывает по собственной программе группу специальных проблем. Специальность получает формальные средства организации (журналы, библиографические рубрики, кафедры, учебные курсы, секции в профессиональных ассоциациях и т. п.).
Классицизм Эпоха классицизма (1650-1800) по мнению Мишеля Фуко, характеризуется расцветом классификаций и таксономий, рассматриваемых как построение всеобщего знания о порядке вещей и онтологии, что понимается как теория знаков, познания и идей. Соответственно, язык мыслителей XVI века рассматривался Фуко как "бесконечный комментарий". Начиная с XVIII века эпистема классицизма состояла в поиске упорядоченности знаний. Мир Эпохи Возрождения в этот момент концентрируется на внутренней сущности знака, отраженной в его бинарной структуре (как органическую связь обозначивающего и обозначенного). В это время формируются три взаимосвязанные направления научной мысли: математика, таксономия и генетический анализ [Долуханов, 2000: 17].
Модернизм Философия нового времени (модернизм) начинается с трудов Рене Декарта (1596-1650), внесшего в науку понятие дуализма. Идеи движения, генезиса означали разрыв с традицией Аристотеля, согласно которому природа стремится к покою. Идеи эволюции, прогресса пронизывают труды французских просветителей. История развития видится ими как циклы развития знаний и искусств, периодически нарушаемые периодами застоя и регресса. XIX век принес глобальные идеи теории эволюции, отраженной в теории Чарльза Дарвина. В это же время возникает марксизм, занимающий и в наше время свое почетное место в ряду глобальных эволюционных концепций. Ядро учения марксизма – прогрессивная смена общественно-экономических формаций [Долуханов, 2000: 17].
В середине XX в. активными сторонниками модернизационного подхода были Т.Парсонс, А.Инкелес, У.Ростоу, К.Кер, Л.Лернер, Д.Аптер, С.Айзенстадт. При всех нюансах сторонники этого подхода, доминировавшего на Западе в 1950-1965 гг., разделяли несколько базовых ценностей: мир представляет собой единую систему, устремляющуюся общим строем к единому будущему.
Модернистской точке зрения был свойственен сугубый исторический оптимизм, видение общего перехода от традиционализма к модернизму как магистрального пути исторического развития, убежденность в том, что у каждого государства (даже только что образовавшегося) есть достаточный потенциал для броска к модернистскому будущему, для уверенного подключения к мировой экономике и наиболее передовой демократии, создания царства закона и всеобщей образовательной революции, оставляющей традиционность музеям, а религиозную убежденность церковным учреждениям. Наука не знает границ и космополитизирует элиты всех стран, создавая планетарное сознание и общий язык.
Важно отметить, что теоретики модернистской школы не считали незападные общества внутренне цельными, гомогенными, самодостаточными. Да и за западным миром они не оставляли привилегий на недостижимую особенность. То была (едва ли не слепая) вера в то, что за исторически случайным выходом вперед Запада последует быстрая модернизация незападного мира, прежде всего России, и мировое сообщество отвратится от злосчастной реальности сегодняшнего дня в пользу лучезарной будущности. Короче говоря, национально особенное в России менее важно, чем то, что внутренне объединяет ее с Западом.
Модернисты не увидели вызова Запада как исторически сложившегося цивилизационного обгона остального мира, для них все дело заключалось в ускоренном развитии науки (которая интернациональна) и максимально быстром внедрении достижений науки в жизнь. В первые послевоенные десятилетия резкое изменение технологии, среды, обстоятельств жизни было названо в Западной Европе американизацией. Но как назвать тот же (пусть более медленный) процесс в остальном мире, в частности в России? Никакого термина, кроме модернизации, не было найдено, и светлая вера в конечное глобальное применение, основанная на победе технологии над идеологией, составляла основу перспективного видения тех, кто рассматривал конфликт России и Запада, конфликт первого, второго и третьего миров в широкой перспективе модернизации.
Эта точка зрения, доминировавшая до второй половины 60-х гг., встретила в дальнейшем препятствия, не поддававшиеся модернистской интерпретации, что и вызвало кризис модернизма как интерпретационной системы. Лучшие умы Запада увидели, что теории линейного прогресса, универсальных ценностей, действенность научного фактора в социальной сфере неадекватны реальности, касается ли дело коммунизма или трайбализма. В общезападной модернистской интерпретации стала все больше видеться идеология, а не хладнокровный критический анализ. Модернизм показал свою главную слабость в определении мотивации действий отдельных обществ, в частности России. Модернизм мог упростить видение международной мозаики, но он заходил в тупик, объясняя внутренние судороги находящегося под прессом примера и ценностей Запада остального мира. Модернисты в лучшем случае придавали смысл хаосу, но они не могли убедительно для всех интерпретировать мотивы и действия таких бросившихся вдогонку Западу стран, как Россия.
Реальность требовала более адекватной рационализации, и она была Западом найдена. Наступил второй послевоенный этап анализа дихотомии Запад-Россия.
Постмодернизм И вот новейшие времена – постмодернизм. Термин неоднозначен. Для Фуко и Лиотара эра постмодернизма – не столько смена средств массовой информации и технологии постиндустриального общества, сколько новая конфигурация знания. Согласно эпистеме модернизма человек становится лишь объектом языка, желания, подсознанного. Постмодернизм – это отказ от идеологии вообще. Кризис религии, кризис марксизма – это разные проявления одного процесса – распада мета-текстов [Долуханов, 2000: 20].
В пентадной группе отражены этапы европейской интеллектуальной традиции, которые отчетливо прослеживаются в истории археологической мысли.
Этапы истории археологической мысли Альтернативно-тождественное понятие отражает этапы европейской интеллектуальной традиции, которые отчетливо прослеживаются в истории археологической мысли.
Антикварный подход и умозрительные интерпретации. Древнейшее свидетельство о том, что мы вправе назвать археологией, относится к 6 в. до н.э., когда Набонид, последний царь Вавилонии, раскопал основание древнего храма, сооруженного на 2200 лет ранее. Его дочь Белшалти-Наннер выделила специальное помещение, в котором можно было созерцать некоторые из диковин, извлеченных ее отцом из земли.
Это увлечение древностями называют антикварным подходом. Он преобладал в археологии вплоть до XIX столетия, а отчасти и до более позднего времени. Однако антикварный подход не вышел за рамки увлечения раритетами и не предполагал систематических попыток более глубоких исследований, воссоздания или объяснения прошлого.
В Европе в XVI веке любители антиквариата сделали следующий шаг, обратившись к рассуждениям о том, кто изготовил древности, которые они собирают и описывают, как ими пользовались и почему они были сделаны. Уильям Кемден (1551–1623), английский собиратель древностей, иногда называемый первым археологом, опубликовал в 1586 году сводку древностей Британии, содержавшую рассуждение о том, что Силбери-Хилл, круглое земляное сооружение эпохи неолита, могло быть возведено римлянами или саксами в качестве памятника погибшим в битве соратникам. Еще один английский любитель древностей, Джон Обри (1626–1697), примерно между 1659 и 1670 годами писал, что Стонхендж – это храм, сооруженный друидами для богослужений, хотя никакими аргументами в поддержку этого мнения не располагал.
Первые европейские любители древностей находились в плену ошибочных представлений о реальном возрасте памятников. Ирландский архиепископ Джеймс Ашер возглавил комиссию, в задачу которой входила реконструкция хронологии всемирной истории, основанной в первую очередь на библейских свидетельствах. Ввиду отсутствия альтернативных данных многие европейские ученые того времени полагали, что Библия точно описывает историю и может быть использована для определения датировок ветхозаветных событий. Двигаясь от датированных событий вглубь времен, учтя длину поколения в библейских генеалогиях и иногда прибегая к догадкам, комиссия Ашера пришла к выводу, что мир был сотворен в 4004 до н.э.
Даже если хронология Ашера и была не вполне точной (что и доказывали многие ученые), ее признавали в основном верной. Таким образом, считалось, что возраст Земли составляет всего несколько тысяч лет. Библейские рассказы о потопе и других драматических событиях заставляли ученых принять версию происхождения мира в очень краткие сроки в результате подобных катастроф, а не под воздействием более прозаических и медленных процессов, продолжающихся и в их собственную эпоху.
Теория катастроф породила у любителей древностей представление, что древних народов, не упомянутых в письменных источниках, было весьма немного или не существовало вовсе. Такие источники появились, по крайней мере, в последние века до н.э., а в некоторых регионах – и в более раннее время. Это означало, что время существования неизвестных нам народов охватывает всего от нескольких сот до нескольких тысяч лет. В таких условиях Кемден и Обри могли приписывать Силбери-Хилл римлянам или саксам, а Стонхендж – друидам. Не возникало и мысли, что эти памятники могли быть сооружены народами столь древними, что их имена до нас не дошли.
Систематизационное и культурно-историческое направление Систематизационное и культурно-историческое направления. Период с конца XVIII и вплоть до середины XX в. был временем развития археологии по двум ключевым направлениям. Приводились в систему ее методы, устанавливались принципы соотнесения полевых изысканий, материальных остатков и процедур интерпретации. Помимо этого, разрабатывались способы классификации найденных материалов. Рассуждения в духе предшествующего периода продолжали появляться, но теперь они по большей части становились не итогом, а отправной точкой исследования. В первом десятилетии XIX в. Ричард Колт Хоар (1758–1838) раскопал сотни объектов на юге Британии, и его примеру последовали многие другие. Некоторые из них, подобно Джованни Бенцони (1778–1823), были всего лишь удачливыми собирателями сокровищ. Бенцони был неутомимым собирателем египетских древностей, его усилия способствовали пополнению коллекций Британского музея, но при этом он не слишком обращал внимание на детали археологического контекста. Более аккуратными были такие любители древностей, как Эдуард Кларк (1769–1832), чьим работам в Эгейском бассейне были присущи тщательность и хорошее ведение полевой документации. Наконец, такие виртуозы раскопок, как Флиндерс Петри (1853–1942) и Р.Э.Мортимер Уиллер (1890–1976), разработали стандарты наблюдения полевых работ и методов фиксации ее результатов, которые применяются и в настоящее время.
Пока специалисты по ведению раскопок совершенствовали методы сбора археологических данных и их описания, другие археологи разрабатывали способы использования этих качественных данных для получения исторических выводов. Датчанин И.-Я.Ворсо (1821–1885) разработал целый ряд основополагающих принципов стратиграфии и стратиграфического датирования. Он же выявил эволюционные ряды артефактов, соответствующим образом распределяющиеся в археологических отложениях. Джон Эванс (1823–1908) в 1849 г. разработал метод сериации, с помощью которого можно определить место недатированных артефактов в эволюционном ряду и, таким образом, получить достоверные данные об их возрасте.
В первой половине XIX века одной из важнейших в археологии стала проблема датирования археологических объектов. Джеймс Хаттон (1726–1797) и Чарлз Лайель (1797–1875), собрали внушительный корпус свидетельств, доказывающих, что мир много древнее, чем считалось ранее.
Хаттон разработал концепцию униформизма, согласно которой геологические процессы в прошлом были сходны с современными.
Находка человеческих останков вместе с костями вымерших животных в Гротт-де-Биз во Франции предстала как древнее отложение многотысячелетнего возраста. У Лайеля и его современников не было четкого представления о возрасте земли, но они предполагали, что он исчисляется примерно одним миллионом лет. Это позволяло признать огромную продолжительность важного доисторического периода, о котором ничего не было известно.
Одним из первых эту пространную хронологию применил к археологии датчанин К.Томсен (1788–1865). Исходя из рассуждения, что некоторые металлы добывать и обрабатывать легче, чем другие, он в 1836 г. разработал "систему трех веков". Позже Монтелиус (1843–1921) усовершенствовал систему трех веков, разделив каменный век на палеолит (древний каменный век), мезолит (средний каменный век) и неолит (новый каменный век).
К началу XX в. эти изыскания внесли существенные изменения в археологическую практику. При профессиональных раскопках теперь тщательно учитывались данные стратиграфии; они хорошо документировались дневниковыми записями, рисунками и фотографиями. Археологические материалы в сочетании с этой документацией позволяли соотнести разные слои памятника с различными периодами. Бессистемные поиски сокровищ отошли в прошлое.
В этих условиях сложилась новая парадигма – единый подход, завоевавший господствующие позиции в этой области науки. Он заключается в выделении археологических культур и определении их пространственно-временных позиций. Археологи стремились выявить характерные сочетания определенных типов артефактов и иных элементов культуры (таких, как отдельные заглубленные в землю круглые жилища с деревянными стенами), полагая, что такие сочетания отражают технические навыки и культурные традиции человеческих коллективов на протяжении определенного отрезка времени.
Возникновение истории культуры как особого направления сопровождалось формированием ряда научных теорий. К их числу принадлежит теория культурной эволюции, состоящая в том, что изменение культуры во времени подчиняется определенным закономерностям. В XIX в. среди сторонников теории культурной эволюции преобладало мнение о ее однолинейности, согласно которому все общества, обитавшие в любом месте земного шара, в своем развитии проходили один и тот же ряд последовательных этапов, обусловленных обычно способами добывания средств существования. Одна из наиболее известных эволюционистских теорий, обнародованная в 1871 г., была создана Льюисом Генри Морганом (1818–1881). Она предполагает существование стадий дикости (охота и собирательство), варварства (земледелие и скотоводство) и цивилизации.
Каждая из этих стадий, выделенных по способам добывания пищи, характеризуется определенным комплексом других черт культуры – таких, как тип поселения, система родства, характер экономики, религия. Морган утверждал, что обычным является развитие общества от его ранних простейших форм к возникающим позднее более сложным формам.
Вторым серьезным достижением этого периода было изучение диффузии – распространения элементов культуры в пространстве. Диффузия может принимать форму передачи идей или предметов от одного народа к другому или перемещения группы людей из одного места в другое. Добавим, что распространение идеи о создании чего-либо, не сопровождающееся передачей способов ее воплощения, может привести к возникновению местных различий в реализации этой идеи; такое явление называют стимулирующей диффузией.
В Англии Грэфтон Эллиот Смит (1871–1937) и его последователи придерживались крайней разновидности диффузионизма в археологии, прозванной ее сторонниками "гелиоцентризмом", а критиками – "сверхдиффузионизмом". Эллиот Смит доказывал, что человек – существо не слишком изобретательное и что все важнейшие открытия, скорее всего, следует возводить к единому источнику; он полагал, что местом первоначального изобретения многих новшеств, определивших характер цивилизации Запада, является Египет.
Существовали и другие, не столь радикальные формы диффузионизма, прежде всего в Германии. Ф.Гребнером была основана школа "Kulturkreiselehre" ("теория культурных кругов"). Он утверждал, что каждый элемент культуры происходит из одного центра, принадлежит к одному "культурному кругу" и вместе с ним распространяется путем диффузии. О.Менгин в своей "Всемирной истории каменного века" [1930] пытался доказать, что история первобытного общества – всего лишь результат миграций отдельных племн, принадлежащих к разным «культурным куругам".
Значение, придававшееся в построениях европейских археологов того времени миграциям и вторжениям, отчасти связано с особенностями истории Европы. Начиная с римского времени и на протяжении средних веков на ее территории засвидетельствованы последовательные волны массовых переселений. За нашествием ок. 370 н.э. пришедших из Азии гуннов последовали вторжения германских и славянских племен, продвигавшихся в восточном и южном направлениях. Эти миграции, хорошо освещенные письменными источниками, породили у европейцев представление о таких массовых переселениях как об обычных и предсказуемых явлениях и заставила предполагать сопоставимые (или даже более крупные) передвижения в Африке и в древнейшей истории Евразии.
Свой вклад в создание миграционистских теорий внесли и лингвисты. Это было время становления исторического языкознания – науки о формировании и распространении языков. Картографирование языков привело к пониманию того, что некоторые языковые семьи распространены на огромных территориях – как, например, индоевропейская, представленная на пространстве от Индии до Исландии. Единственным известным тогда механизмом распространения языков была миграция. В некоторых случаях процесс распространения артефактов определенного типа или стиля примерно совпадал с предположительной миграцией населения, воссозданной на основе данных о размещении языков, и в этом усматривали подтверждение фактов миграции. Однако современному историческому языкознанию известно, что миграция представляет собой лишь один из возможных способов распространения языка.
На исходе периода, ознаменованного преобладанием культурно-исторического направления, увидела свет важнейшая публикация Гордона Уилли и Филипа Филлипса – Метод и теория в американской археологии [Method and Theory in American Archaeology, 1958] – книга, посвященная в основном описанию системы терминов и ключевым концепциям культурной истории как научного направления. В ней в качестве базового понятия рассматривается археологическая культура как повторяющееся сочетание элементов. Такое понимание археологической культуры допускает возможность выделения в ней нескольких фаз – также достаточно устойчивых единиц более низкого уровня, характеризующихся более узкими временными или пространственными рамками.
Несколько культур могут составлять более крупное единство, называемое традицией и охватывающее значительный промежуток времени и относительно обширную территорию. Срез, характеризующий несколько регионов, но на протяжении краткого периода времени, именуется горизонтом и призван продемонстрировать быстрое распространение какого-то элемента культуры или сочетания нескольких таких элементов по нескольким регионам. Горизонт, выделенный на основе единичного культурного признака, обычно позволяет выявить процесс диффузии некоего элемента культуры, тогда как учет комплекса признаков дает возможность уловить следы миграции населения. Уилли и Филлипс попробовали применить эту теорию для воссоздания культурной истории обеих частей Американского континента. Успешность этого опыта способствовала почти повсеместному признанию принятой ими системы терминов.
Однако Уилли и Филлипс были не вполне удовлетворены культурно-историческим подходом. Они считали, что археология должна пойти дальше и попытаться исследовать то, что они назвали "процессуальным" аспектом, механизмами "работы" культуры. Деятельность в этом направлении, в которой приняли участие и другие археологи, привела к формированию в археологии нового важного направления.
Структурализм в археологии Структурализм – это направление в исследовании формы человеческой деятельности, нашедшее широкое применение в литературоведении, культурной антропологии и истории искусств. Его исходной посылкой является мнение, что повторяющиеся мыслительные операции человека могут находить разнообразное материальное выражение. Соответственно в археологическом материале структуралист ищет повторяющиеся модели в надежде на то, что они отражают ключевые структуры мышления тех людей, которыми были созданы изучаемые объекты. Основатель современного структурализма Клод Леви-Строс полагал, что структура мышления одинакова у всех людей, но другие структуралисты считают эту структуру культурно обусловленной и различной в разных обществах.
Ранним примером структурализма в археологии служат труды Андре Леруа-Гурана, французского археолога, изучавшего пещерное искусство эпохи палеолита. Эти пещеры, датируемые 30 000–20 000 до н.э., содержат росписи, в которых преобладают изображения животных. Леруа-Гуран считал, что эти изображения составляли целостные композиции и что размещение фигур различных животных отражает представления древних художников об их значении. Самыми распространенными являются изображения лошадей и бизонов, по утверждению Леруа-Гурана, в абсолютном большинстве случаев помещенные в центре композиции. Он доказывал, что их многочисленность и центральное положение свидетельствуют, что им принадлежала самая важная роль в жизни создателей росписей. Последующие изыскания в этих пещерах позволяют полагать, что композиция росписей более разнообразна, чем думал Леруа-Гуран, но его анализ наглядно демонстрирует логику структуралистских интерпретаций.
Критики структурной археологии задают вопрос, являются ли мыслительные структуры столь всеобщими, как полагают структуралисты. Центральное положение фигур лошадей и бизонов в палеолитических росписях может, к примеру, быть связано с культурно обусловленными художественными принципами или с передававшейся при обучении традицией, а не с бессознательными мыслительными структурами, проявляющимися независимо от воли создателя росписей. Тревожит критиков и невозможность проверки структуралистских интерпретаций. Подобная проверка, разумеется, невозможна, если предполагаемое структуралистами единообразие реализуется на бессознательном уровне и не может быть подтверждено опросом носителей культуры или какими-то иными данными. Критики обвиняют сторонников структурализма в археологии и в том, что те считают создание своих интерпретаций проявлением особой интуиции исследователя; в этом случае каждый специалист будет предлагать новое толкование одних и тех же данных.
Процессуальное и когнитивно-процессуальное направление Процессуальная археология. К 1960-м годам стремление расширить возможности толкования археологических данных достигло такого уровня, что возникло направление, получившее название "новая археология". Введенное поначалу в оборот критиками этой школы, оно было принято и ее сторонниками, поскольку отражало их стремление к революционным переменам. С годами это направление, возникшее в 1960-х годах, перестало быть столь "новым", и теперь его обозначают термином, восходящим к Уилли и Филлипсу, – "процессуальная археология". Наиболее авторитетными представителями процессуальной археологии были Льюис Бинфорд в Соединенных Штатах и Дэвид Кларк в Англии. Они и их последователи предложили целый ряд новшеств, затрагивавших не только повседневную практику, но и основы археологии как науки.
Некоторые методологические принципы, развившиеся в советской археологии в 1930-х годах, обнаружены в постулатах "процессуальной" археологии, получившей распространение в Англии и США в 1950-х — 1960-х годах. Этот направление, также укладывающееся в эпистему модернизма, можно определить как материалистическое или, скорее, механистическое (у него есть ещё одно определение: "функциональная" археология). Общество рассматривается как система с подсистемами. Согласно Дэвиду Кларку [Сlаrке, 1968], такими подсистемами являются: окружающая среда, материальная культура, идеология и т.д. Все системы равноправны. Система в целом стремится к равновесному состоянию ("гомеостазису"). Вывод системы из равновесного состояния вызывает адаптивные реакции подсистем, что является основным механизмом развития. Культура определяется как "экстрасоматическая" (то есть "внетелесная") адаптация [Binford, 1972]. Все типы социального поведения и их пространственная организация выводимы из категорий материальной культуры.
Отношение процессуалистов к археологии как к точной науке повлекло за собой применение новых методов, в первую очередь математических, таких, как статистическая проверка или анализ репрезентативной выборки. Не все сторонники процессуального направления в археологии настаивали на методе проверки гипотезы. Некоторые были сторонниками системного подхода, сосредоточенного на анализе соотношения различных факторов, способствующих возникновению или распаду социальных организмов.
Появление разнообразных естественно-научных методов, основанных на данных физики, химии и других точных наук, сделало возможным получение таких прежде недоступных сведений, как место изготовления того или иного артефакта, возраст животного в момент его смерти, характер пищевых продуктов, содержавшихся в сосуде перед тем, как он был выброшен.
Применение столь разнообразных высокотехнологичных способов анализа вызвало у многих представителей процессуальной археологии стремление к проведению междисциплинарных исследований. Осознав, что ни один археолог не обладает знаниями, навыками и опытом, достаточными для того, чтобы в одиночку решать сложные научные проблемы, они выдвинули исследовательские программы, предполагающие участие представителей разных наук. Широкое распространение получило представление, что информационная ценность археологических материалов много выше, чем полагали прежде.
Ориентация представителей процессуальной археологии на материализм склоняла их к исследованиям экологической, экономической и политической тематики и к недооценке идеологии и других факторов, напрямую не выводимых из потребности выживания.
На протяжении 1960-х и 1970-х годов сторонники процессуальной археологии проверяли пределы возможного применения своих методов интерпретации археологических материалов. Это направление добилось значительных успехов, но подвергалось и критике, во многом и обусловившей возникновение постпроцессуальной школы.
Когнитивно-процессуальная археология. Это направление в археологии, объявленное "новым синтезом" процессуального и постпроцессуального подходов, было выдвинуто Колином Ренфрю и его последователями. Оно возникло в конце 1980-х – начале 1990-х годов и попыталось расширить рамки процессуального подхода, сохранив многие основополагающие его характеристики.
Когнитивно-процессуальная археология разделяет стремление процессуалистов к оценке построений исследователя, допуская выбор между различными толкованиями. Однако бытовавшее прежде позитивистское представление о существовании объективных фактов смягчено признанием того обстоятельства, что на восприятие реальности влияют представления исследователя.
Когнитивно-процессуальная археология сохранила и присущее процессуалистам стремление объяснять свойственные человеку прошлого нормы поведения, а не только описывать их. Предпочтительной формой объяснения служит обобщение, приложимое не к единичному, а к нескольким случаям, но ценными считаются и толкования специфических фактов.
Некоторые представления когнитивно-процессуальная археология позаимствовала и у постпроцессуалистов. Она сочетает преимущественную ориентацию на познавательный, символический и идеологический аспекты человеческого поведения с воспринятым у неомарксистов возрастающим вниманием к борьбе классов и других общественных групп в социальных образованиях разного уровня.
Критики когнитивно-процессуальной археологии считают ее всего лишь разновидностью процессуализма. Защитники, напротив, видят в ней магистральный путь развития науки, не только унаследовавший сильные стороны процессуализма, но под влиянием критики пересмотревший и усиливший его концепции.
Постпроцессуальное направление Постпроцессуальная археология. Появление "постпроцессуальной" археологии в Англии в 1970-х — 1980-х годах (когда основные положения её были сформулированы Ианом Ходдером, Майклом Шэнксом, Кристофером Тиллей и другими) часто рассматривают исключительно как реакцию на "новую" археологию. Более существенным представляется то, что основные теоретические положения "постпроцессуализма" находят соответствие в эпистеме постмодернизма. Это касается основного: археологически источник рассматривается как текст, состоящий из полисемантических знаков с частым употреблением метафор [Долуханов, 2000: 22].
В отличие от сторонников "новой" археологии, постпроцессуалисты считают археологию исторической дисциплиной. Археологические реалии должны рассматриваться исключительно в конкретном историческом и социальном контексте. Они категорически против того, что поведение социальных общностей может быть выведено из особенностей типологии и стилистики материальной культуры. Содержание "типа" меняется в зависимости от контекста. Во многих случаях они отрицают само понятие "тип". Как писал Иан Ходдер, "археологи не должны втискивать свои данные в заранее сконструированные категории, следует искать многомерные и накладывающиеся Друг на друга содержательные измерения с использованием контекстуальной методологии. Следует признать реальную сложность археологических данных"... "Все археологические понятия и теории должны пройти тщательную проверку с использованием контекстуальных и этнографических данных" [Hodder, 1978].
В ряде случаев постпроцессуалисты прибегают к понятию "социального договора", определявшего соотношение интересов личности и общества. Эта европейская интеллектуальная традиция восходит к трудам Жан-Жака Руссо. Ходдер пишет: "Все культурные продукты, начиная от культурного ландшафта до стиля керамической посуды, играли роль в "переговорах", имевших целью согласование интересов индивидуума и социальной группы".
Различие между "новой" и "постпроцессуальной" археологией очень отчётливо проступает в их отношении к категории "археологическая культура (АК)". Следует отметить, что отношение к этой категории в западной археологии постоянно менялось. Начиная с 20-х годов ушедшего века, Чайлд рассматривал первобытную историю Европы как мозаику археологических культур, выделяемых на основании сходства типов артефактов и соответствовавших устойчивым схемам социального поведения первобытных коллективов [Сhildе, 1925: 43].
Неомарксистская археология. Неомарксистские подходы разнообразны, и объединяет их представление о ключевой роли классов и других социальных групп, объединенных общими интересами. В отличие от традиционного марксизма, неомарксисты отказались от материалистического понимания экономического базиса как первоосновы всего прочего в общественной жизни. Неомарксисты подчеркивают важность идеологического и символического факторов для сохранения структур власти. Как правило, они не признают эволюционистской теории Маркса о постепенном развитии способов производства и распределения власти.
Основные претензии к неомарксистской археологии совпадают с критикой, обычно адресуемой марксизму. Некоторые археологи опасаются, что, сосредоточившись в такой степени на классовой борьбе и на вопросе об отношении к власти, можно упустить из вида другие, не менее существенные факторы.